...У меня не так уж много времени (как ни странно, а ведь еще и работать где-то как-то надо), поэтому я ограничусь рассмотрением только одного стихотворения. Чтобы далеко не копаться - первого же по счету.
Честно говоря, иногда мне кажется, что если видел один некузявый стих - видел их все. По крайней мере в стихах Грифона большая часть затыков ровно та же, что и у Ловеласа. Вот первая же строфа:
"Если не был ты рожден во Тьме
И видел один Валимар,
Приходи, мы примем тебя к себе,
Неважно молод ты, или стар."
Чтобы прочесть первую строку как стихотворную, нужен ритм на три удара:
"если нЕ был ты
рождЕн
во тьмЕ"
Вторая - тоже, и вроде бы неплохо ложится рядом с первой:
"И вИдел
одИн
валимАр"
А дальше что? А дальше все поползло по швам - те же три удара приходится
раскладывать на гораздо большее количество слогов.
"приходИ,
мы прИмем
тебя к себЕ"
И последняя строчка вообще убивает всю стихотворность нафиг, если только
не использовать неправильное ударение:
"неважнО,
молод тЫ
или стАр"
Если же слово "неважно" произнести так, как полагается, с ударением на А, то ни о каком размере речи уже нет. Да и сочетание "молодтЫ" тоже не для русскоязычного читателя, а для немца какого-то, приученного к многочисленным "Карл-Маркс-ШтаДТам.
Ровно та же ситуация в следующей строфе - слово "прими" при чтении вслух очень хочется прочитать как "прИми" - иначе придется делать неестественную запинку дальше.
"Только из Тьмы виден истинный свет,
Никто его спрятать не смог,
Очнись ото сна, прими Черный Обет
И выпей заздравный рог."
"Мы не здешние люди, нам трудно прожить
Там, где подлость, предательство, грязь,
Но откован клинок и по краю бежит
Темных рун прихотливая вязь."
Вот смотри - я предлагаю другой вариант:
Мы рождались не здесь,
Нам непросто прожить
Там, где подлость, предательство, грязь.
Но откован клинок,
И по краю бежит
Прихотливая, темная вязь.
Изменений, как сам видишь, немного. Но в то же время я убрал "мы нездешние
люди" (ассоциация второго порядка с "сами мы нездешние" в таком стихотвореннии,
сам понимаешь, нежелательна). А кроме того мной ликвидирован "темный хрун",
отчетливо слышимый у тебя в последней строчке. И еще я чуть-чуть подогнал
размеры строк друг к другу, и по-другому построил разбивку на строчки.
Мелочи. А покажи оба варианта свежему человеку - думаю он выберет мой.
Едем дальше.
"Пусть на сердце твоем растают все льды,
И узришь наконец сиянье звезды,
Над городом золотым:
Пусть за гордость, за имя, за тяжесть беды,
Будешь согрет и любим."
Скажи, положа руку на сердце - не просто "льды", а именно "все льды"
- несет ли уточнение "все" какую-то нагрузку, кроме "для размеру"? Это
беда многих поэтов-самодельщиков - многочисленные "уж", "все", "тот" и
тому подобные слова, к которым очень хорошо подходит термин "Компенсационное
звено" из институтского курса "Взаимозаменяемость и технические измерения".
Что же касается остальных "достоинств" этой строфы, думаю ты и сам
их увидишь, слегка прищурившись. Не думаю, что резкая смена размера здесь
оправдана хоть чем-то...
"Но помни, что нужно еще отстоять
Мечту, добытую тяжким трудом,
Бери же скорей меча рукоять,
И врагов не суди неправым судом"
До сих пор я говорил о форме. Но пришло время поговорить и о содержании,
ибо с этой строфы наконец-то заканчивается артподготовка сознания читателя,
и начинает проявлять себя общая идея стихотворения. Итак...
Мечта, добытая тяжким трудом...Странное словосочетание. Мечту - вполощают,
делают былью...Но никак не добывают, на то она и мечта, мечтать, как говорится
не вредно. Но ладно, возможно это и придирка.
Но: какой труд имеется в виду, скажи пожалуйста? Ни в одной предыдущей
строчке не было намека на то, что "добытая мечта" стоила добывшему каких-то
усилий. Пришел - не вопрос, говори темный обет, и все будет: стакан нальют,
клинок с черными рунами вручат, и вообще, полюбят и согреют в городе золотом
под яркою звездой (огнегривый лев и синий вол, исполненный очей наверное
тоже стоят где-то неподалеку, в качестве стратегического резерва).
Но за это придется расплачиваться. Обет - он обет и есть. Словом, рычаги
на себя - и вперед, на врага. Не суди его неправым судом, а суди правым.
А правость сего суда заключается в том, что...
"Поле битвы рассудит врагов и друзей,
Там ворон - свидетель, судья там - клинок,"
Одним словом, закон - тайга, медведь прокурор... Ни слова, ни строчки
о том, а в чем, собственно враг был виноват? Есть упоминание абстрактных
"подлости" и "грязи", где "нам" трудно жить , но ведь никакой привязки
нет, где и к чему эти малопочтенные явления относятся. И уж точно не к
Валимару, который до сих пор только видел в своей жизни персонаж, ныне
пришедший во Тьму.
Ибо "мы", которые "нездешние", совершенно определенно называют себя
"люди". Они вряд ли уходили от "подлости и грязи" именно из Валимара, потому
как там людей, собственно, и не было. Тогда с кем же идет воевать новоявленная
жертва або... пардон, обета?
"Только Смерти глаза все свирепей и злей,
Она собирает с нас страшный оброк"
И весь смысл "добывания мечты" в том чтобы придти и сдать страшный оброк
Смерти. Начато за здравие, а кончено за упокой. Возможно, это как раз та
самая что ни на есть "темная романтика", но мне такая романтика непонятна.
Более того, неприятна.
Такие вот дела...